В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуня. Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во всяких людях и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем.

И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давыдом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать – как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю.

И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим.

Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь».

Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал. И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича. Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое – князя Ивана Федоровича, и как услышала она смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти.

И услышал великий князь Юрий Ингваревич об убиении безбожным царем возлюбленного сына своего, князя Федора, и многих князей, и лучших людей и стал плакать о них с великой княгиней и с другими княгинями и с братией своей. И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки. И увидел князь великий Юрий Ингваревич братию свою, и бояр своих, и воевод, храбро и бестрепетно скачущих, воздел руки к небу и сказал со слезами: «Избавь нас, боже, от врагов наших, и от подымающихся на нас освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых и от множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок». И сказал братии своей: «О государи мои и братия! Если из рук господних благое приняли, то и злое не потерпим ли? Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые божии церкви, и за веру христианскую, и за отчину отца нашего великого князя Ингваря Святославича». И пошел в церковь Успения пресвятой владычицы богородицы, и плакал много перед образом пречистой, и молился великому чудотворцу Николе и сродникам своим Борису и Глебу. И дал последнее целование великой княгине Агриппине Ростиславовне и принял благословение от епископа и всех священнослужителей. И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских, и напали на него, и стали биться с ним крепко и мужественно

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Шрифт:

100% +

Рзязанское порубежье, река Воронеж.
Декабрь 1237 г.

В год 6745. Убит был благоверный князь Федор Юрьевич Рязанский безбожным царем Батыем на реке на Воронеже.

Повесть о Николе Заразском


Отправляясь в ставку Батыя на реке Воронеж, князь Федор понимал всю ответственность возложенного на него поручения – молодому князю предстояло не только постараться как можно дольше задержать монгольское вторжение, но и узнать побольше сведений о новом противнике. В «Повести о разорении Рязани Батыем» об этом сказано так: «И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю ». Как видим, и дары, и мольбы были великие, т. е. князю Федору предлагалось любой ценой выиграть драгоценное время, которое было просто необходимо его отцу, чтобы собрать полки и главное – дождаться подхода суздальцев, которые помощь обещали и тоже начали собирать войска. И вот тут мы наблюдаем один интересный момент – в составе посольства автор «Повести» упоминает «других князей и воинов лучших» . Трудно сказать, что это были за князья, их имена даже не называются, а потому можно исходить из того, что в составе посольства был только один князь – Федор Юрьевич, а в помощь ему были даны отцовские бояре. А вот насчет «воинов лучших » уже интересно – вполне вероятно, что именно им было велено охранять молодого князя, с другой стороны, не дай Бог что случится, то что они смогут сделать против всей монгольской рати? А вот если исходить из того, что одной из целей поездки князя Федора к Батыю был сбор информации о неведомом рязанцам противнике, то все становится на свои места. Ибо кто, кроме этих «воинов лучших », мог оценить выучку и вооружение монгольских воинов, прикинуть их численность, разобраться в расположении войск, подметить сильные и слабые стороны военной организации. Подразумевалось, что пока князь с боярами будут заниматься дипломатическими переговорами, «воины лучшие » займутся совсем другими делами. Казалось, все продумал Юрий Ингваревич, все точно рассчитал, но только не рязанскому князю состязаться в коварстве с восточным владыкой. Батый действовал в типичной азиатской манере, а потому полностью переиграл своего русского оппонента.

Едва только хан узнал, что к нему едет посольство и кто его возглавляет, как он тут же решил, что князь Федор должен умереть – и дело не в том, что завоеватель испытывал к нему особую неприязнь. Просто Батый отдавал себе отчет в том, что рязанский князь наверняка собирает войска, что послал к соседям за помощью, и когда эта помощь придет, то справиться с объединенным русским войском будет очень непросто. А если он поведет на Русь свои тумены сейчас, то что помешает объединенному войску всей Рязанской земли засесть в стольном городе, выслать оттуда все не мужское население, а самим, опираясь на мощнейшие укрепления, держать оборону до подхода суздальской рати? Поэтому главной проблемой для хана перед походом на Северо-Восточную Русь было сделать так, чтобы русские рати вступали с ним в бой поодиночке. А Юрий Ингваревич, посылая сына в монгольскую ставку, хану этот шанс предоставил, потому что пошли он одних рязанских бояр, и возможно, все пошло бы по-другому. А так князь допустил ошибку, и Батый ею воспользовался, поскольку хан прекрасно понимал, что если князь Федор будет убит, то его отец это без последствий не оставит – значит будет шанс выманить рязанское войско из-за стен и дать им бой в чистом поле. А победив объединенную рязанскую рать, можно будет спокойно забирать все города княжества, поскольку защищать их будет некому, а затем дойдет очередь и до суздальцев, которые останутся в одиночестве перед всей ордой.

Скорее всего, именно так мог рассуждать Батый, когда рязанское посольство подъезжало к его ставке, только вот князь Федор еще не знал, что он уже не жилец на этом свете и все его усилия ничего не могут изменить. Но князь очень серьезно отнесся к выполнению своей ответственной миссии, а потому, представ перед ханом, стал задаривать его подарками и улещивать речами, не подозревая, что все уже решено. «Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю ». Автор «Повести» конкретно указывает на лживость монгольского хана, который принял дары и даже обещал не воевать Рязань, хотя для себя уже все давно решил и просто забавлялся с молодым князем, как кот с мышкой. И не случайно дальнейшие переговоры стали откровенным издевательством Батыя над русским посольством: «И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить» . А это уже было открытой провокацией и глумлением, поскольку хан наверняка знал, как относятся к супружеству русские православные князья и что большего оскорбления, чем он нанес князю Федору, придумать было трудно. Но не успокоился Батый на этом и продолжил зубоскальство, на этот раз уже конкретно против Федора: «царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей ».

Что же касается князя Федора, то он уже давно себя еле сдерживал, чтобы не оскорбить ответным словом зарвавшегося хана, поскольку понимал, что за ним сейчас стоит целое княжество, за судьбу которого он несет полную ответственность. Но когда дело коснулось его любимой жены, терпение рязанского князя лопнуло – чего, собственно, и добивался Батый. Федор Юрьевич был человеком смелым и сильным, с рогатиной хаживал в одиночку на медведя, а потому не было в его сердце страха перед наглым монголом, которого он при других обстоятельствах просто бы зашиб насмерть одним ударом кулака. Но ханский шатер был битком набит вооруженной до зубов стражей, и князь горько пожалел о том, что нет с ним меча, который бы он с удовольствием воткнул в толстый живот монгольского владыки, поскольку такие оскорбления смываются только кровью. И не имея возможности ответить делом на слова одуревшего от своей безнаказанности Батыя, посмотрел князь Федор в плоское монгольское лицо хана и сказал, как плюнул: «Негоже нам, русским князьям, вести к тебе, поганому, своих жен на блуд. Когда нас одолеешь, забирай себе все!» – и, развернувшись спиной к опешившему от неслыханной наглости Завоевателю, пошел прочь из шатра. Вся монгольская знать, что была там, ахнула от невиданной дерзости, дернулась было стража, чтобы догнать и прикончить наглеца, но взмахом руки хан их остановил: не здесь! Батый сидел красный, как свекла, мучительно переживая унижение, которому перед всей монгольской верхушкой его подверг рязанский князь, а потом подозвал начальника личной охраны и отдал приказ, чтобы дерзкий посол был наказан смертью. Князя Федора убили недалеко от шатра, а вместе с ним погибло и все русское посольство – лишь княжеский пестун Апоница сумел скрыться в суматохе, которая произошла, когда ханские тургауды с копьями и мечами кинулись на безоружных рязанцев. «Апоница укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его ». Судя по всему, это произошло, когда орда снялась с места и двинулась на север, в сторону Рязани, а с другой стороны, монголы могли и сознательно не заметить побега княжеского пестуна – Батыю было надо, чтобы весть о случившемся дошла до князя Юрия как можно быстрее и подвигла того на необдуманные действия.

* * *

В «Повести о разорении Рязани Батыем» ясно сказано, что донес хану о красоте жены княжеской «некто из вельмож рязанских », он же упомянул и о том, что княгиня Евпраксия – родственница византийского императора. О самой Евпраксии и ее судьбе будет рассказано дальше, а здесь хотелось бы отметить, что свои люди у монгольского хана были везде – вполне возможно, что именно этот вельможа и донес Батыю, с какой целью едет в монгольскую ставку рязанское посольство…

«Только дым, земля и пепел…»
На ближних подступах к Рязани.
Декабрь 1237 г.

И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских, и напали на него, и стали биться с ним крепко и мужественно, и была сеча зла и ужасна.

Повесть о разорении Рязани Батыем


Убивая в своей ставке князя Федора Юрьевича, Батый знал, что делал, – он был практически уверен в том, что князь Юрий впадет в ярость, потеряет осторожность и выступит с войском к нему навстречу. От Рязани до реки Воронеж достаточно далеко, и пока князь Федор ехал в ставку хана, а потом Апоница добирался обратно, прошел немалый срок, и все это время рязанский князь не сидел сложа руки, а собирал войска. Пришли дружины из Мурома, Пронска, отряды из Переяславля-Рязанского, Белгорода, Ростиславля, Ижеславца, Перевитска, по деревням и весям собиралось ополчение. Ратные люди со всей Рязанской земли сходились к столице княжества, Юрий Ингваревич вооружал всех, кого мог, но был в этом и серьезный изъян – собирая все силы в один кулак, он оставлял без защиты другие города княжества. Но тут вот и подоспела скорбная весть: «И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки ». С человеческой точки зрения князя Юрия понять можно, но как государственного деятеля – нельзя. И дело даже не в том, плох или хорош был план его нападения на монголов, а в том, что, решив под влиянием эмоций выступить против Батыя только с рязанскими полками, он прямо нарушал договоренность с князем Георгием. Ведь в случае его поражения суздальская рать оставалась на территории Рязанского княжества один на один с монгольской ордой, а поскольку дружина князя Романа Коломенского не была достаточно велика, то появлялась реальная угроза того, что и великокняжеская рать обрекается на поражение. И что хуже всего, создавалась возможность того, что владимиро-суздальские дружины будут вступать в бой с монголами по частям – часть у Коломны под командованием Всеволода Георгиевича и воеводы Еремея Глебовича, а часть под командованием Великого князя, только где и когда, пока было неизвестно. Одним удачным ходом – убийством рязанского князя – Батый вынуждал русские войска вступать в бой поодиночке и в невыгодных условиях. Монгольский хан сделал все от него зависящее, чтобы облегчить жизнь своим полководцам, и теперь все дело было за ними – от того, как темники и нойоны распорядятся его подарком, зависел весь успех похода на Северо-Восточную Русь.

Ну а что касается князя Юрия, то он, очевидно, считал, что шансы на успех у него есть, но все зависит от того, как быстро он сможет напасть на врага. Вполне возможно, что именно Апоница рассказал князю о том, что монгольские тумены стоят отдельно друг от друга, и у Юрия Ингваревича возникла мысль разбить их поодиночке. Правда, вряд ли пестун Федора Юрьевича мог сообщить какие-либо сведения о точной численности монгольских войск, сам князь, который должен был постараться все это подробно выяснить, был убит, а потому Юрий Рязанский в какой-то степени действовал вслепую. Город плакал по князю Федору много времени, а вот его отец, одержимый жаждой мести, – нет, некогда ему было слезы долго лить, он даже не стал посылать за князем Романом в Коломну, поскольку хотел как можно быстрее ударить по монгольским станам. Но самое удивительное, что и Батый, который хоть и ожидал этого удара рязанских полков, оказался застигнут врасплох – настолько быстро и неожиданно все произошло. Трудно сказать, кто из князей поддержал это решение Юрия Ингваревича, а кто нет, известно нам одно – объединенные дружины Рязанской земли выступили против степняков. Нападать на монголов было решено в одном переходе от Рязани, используя условия местности и фактор внезапности, – трудно сказать, как поступил бы князь Юрий, если бы орда не встала на отдых на равнинной местности, к которой вплотную подходили леса. Но все складывалось так, как князь хотел, а потому первое столкновение между русскими полками и монголами зимой 1237 г. стало лишь вопросом времени.

* * *

Рязанская рать выступила из города под вечер – в последних отблесках вечерней зари из темного прохода в надвратной башне сплошным потоком изливались конные дружины и медленно двигались на юго-запад. Гордо реяли рязанские стяги, лес копий покачивался над растянувшейся колонной, ярким блеском вспыхивали в предзакатных лучах солнца панцири и шлемы дружинников. Следом за всадниками топала пешая рать – впереди, забросив за спину большие червленые щиты, шли закованные в кольчуги княжеские пешцы, а за ними двигалось ополчение, набранное по городам и весям Рязанской земли. В овчинных полушубках, вооруженные тяжелыми секирами, рогатинами и луками, мужики нестройно топали по дороге, и редко в их рядах мелькали шлем или кольчуга. Весь город высыпал на городские валы провожать воинство, и долго еще горожане всматривались вдаль, даже когда ночь окутала землю, они продолжали стоять на стенах, разгоняя ночной мрак светом сотен факелов.

А князь Юрий вел свои полки с таким расчетом, чтобы прибыть к татарским становищам до рассвета и дать своим людям передохнуть перед боем, поскольку сражение обещало быть долгим и жестоким. Далеко вперед ушли рязанские дозоры, которые состояли из местных охотников и знали окрестности как свои пять пальцев, – их задачей было убрать вражеские караулы и позволить русской рати без помех выйти на рубежи для атаки. Монгольские сторожевые посты резали быстро и сноровисто, без лишнего шума и криков, а мертвые тела оттаскивали в кусты и забрасывали снегом. Получив известие о том, что путь впереди чист, Юрий Ингваревич повел свою рать несколькими дорогами через лес, распорядившись, что если какой из отрядов первый выйдет на лесную окраину, то в поле не выходить, а ждать, когда подойдут остальные. Князь видел, что времени у него еще достаточно, и когда рязанские дружины подошли к кромке леса, он велел всадникам спешиться и немного отдохнуть перед началом атаки. Выехав в поле, князь Юрий увидел вдалеке монгольский стан – тысячи костров озаряли темное ночное небо, приглушенный гул растекался по равнине. Но рязанский князь знал от разведчиков, что за этим станом находится еще один, а за ним другой, и сколько их всего, одному богу известно, поскольку рязанское войско столь стремительно выступило навстречу врагу, что Юрий Ингваревич так толком и не знал, сколько же всего степняков пришло в его землю. Понимая, что скоро наступит рассвет, князь распорядился выходить из леса и наступать на врага.

Стараясь не шуметь, из-за деревьев медленно выезжали конные гридни, выравнивали ряды, за ними, уминая ногами снег, выходили пешие ратники, которых, приглушенно ругаясь, десятники и сотники выстраивали в густые шеренги. Закончив построение, рязанское войско медленно двинулось через поле туда, где, ничего не подозревая, дремали в своих юртах монголы. В небе ярко сверкнул месяц – это внезапно налетевший ветер разогнал облака, а затем его резкий порыв развернул княжеские стяги и знамена. И тут рязанцев заметили – ночь взорвалась от грохота монгольских барабанов, степняки выбегали из юрт и шатров, хватали оружие, прыгали на коней и мчались к своим сотням и десяткам. Князь Юрий поднял копье и указал им на темнеющий в глубине поля монгольский стан – рязанская рать, ускоряя движение, двинулась вперед. Первыми, постепенно набирая разбег, шли княжеские дружины, за ними, щетинясь копьями и рогатинами, двигались ряды пеших воинов. Взревел княжеский боевой рог, и гридни, пришпорив коней, пошли в атаку – снег полетел в разные стороны из-под копыт лошадей, а стальная волна всадников покатилась навстречу такой же монгольской волне, идущей от лагеря. Бешено неслись по полю кони русских дружинников, вновь звучали рязанские боевые трубы, и гридни опустили копья, целясь в приближающихся степняков и выбирая себе соперника. С лязгом и грохотом две конные лавины столкнулись на заснеженном поле, сотни монгольских всадников вылетели из седел, не выдержав прямого копейного удара рязанских воев, не меньшее число повалилось на землю вместе с конями, не устояв против таранного натиска дружинников. Большую часть оказавшихся на земле нукеров просто затоптали копытами, а тех, кто уцелел, добивали пешие ратники, закалывая супостатов рогатинами и засапожными ножами. Боевые порядки монголов рассыпались, а те, кто уцелел, стали разворачивать коней и обращаться в повальное бегство – преследуя врага, рязанцы ворвались в их становище. Князь Юрий, однако, запретил своим воинам в нем задерживаться и, понимая, что залог успеха заключается в быстроте действий и стремительности натиска, повел своих воев дальше. Кто-то подпалил несколько юрт и шатров, и яркое пламя ударило в темное небо, постепенно разбегаясь по всему монгольскому лагерю.

Выведя свои войска из вражеского стана, рязанский князь вновь развернул дружины и повел их по направлению к следующему лагерю – навстречу ему под грохот барабанов начала движение построенная в боевые порядки монгольская конница, которую тысячники сумели вывести в поле. Рязанские гридни сразу же пустили своих коней в галоп, надеясь достичь монгольских рядов прежде, чем кочевники натянут луки. Прибегнуть к своей любимой тактике – выпустить стрелы и обратиться в бегство – степняки не могли, поскольку за их спиной находились юрты, шатры и телеги с добром. Натянув луки, нукеры выпустили стрелы, и десятки дружинников вылетели из седел, кони же их продолжали мчаться вперед, волоча за собой зацепившиеся ногой за стремена тела всадников. Второй выстрел кочевники сделать не успели, а потому, рванув из ножен сабли и кривые мечи, помчались навстречу рязанцам, надеясь остановить их яростный натиск. Столкнувшись со стальным строем гридней, монгольские ряды разлетелись, словно глиняный горшок от удара о стену, а сами нукеры словно горох рассыпались в разные стороны. Рязанские дружины втоптали в снег передовые шеренги монгольских багатуров и, преследуя убегающих, ворвались в очередное становище. Сметая все на своем пути, рязанцы прошли его насквозь и вновь оказались в поле, где резко осадили коней, – прямо на них шла туча готовых к бою степняков, ханские темники оправились от неожиданности и теперь уверенно руководили боем. Ночь подошла к концу, наступило хмурое декабрьское утро, и монгольские полководцы теперь могли увидеть, насколько они превосходят врага в численности.

Но и князья рязанские поняли, что если они останутся стоять на месте, то их просто задавят массой, а потому князь Юрий поднял над головой боевой топор и повел своих всадников в новую атаку. Кони дружинников уже устали и шли значительно медленней, копья гридней были изломаны в предыдущих схватках, и потому шанс с ходу опрокинуть монголов был невелик, но иного выхода у рязанцев не было. Два войска схлестнулись в рукопашной схватке – русские воины рубили степняков мечами, били палицами и шестоперами, а монголы отчаянно секли гридней саблями, кололи копьями и расстреливали из луков. Какое-то время бой шел на равных, но к степнякам подходили все новые и новые отряды, и русский строй дрогнул, а затем подался назад – исколотый копьями повалился с коня Всеволод Пронский, а его гридни начали разворачивать коней. Но тут накатил вал пешей рязанской рати и накрыл монголов – храбрых багатуров поднимали на рогатины, били окованными железом дубинами, ударами тяжелых двуручных топоров разрубали шлемы и доспехи нукеров. С засапожными ножами в руках ратники кидались под монгольских лошадей, вспарывали им брюхо и подсекали ноги, а самих всадников стаскивали с седел и добивали на земле. Не выдержав яростной атаки, кочевники развернули коней и бросились наутек – так яростен и страшен был натиск пеших рязанских воев, – а князь Юрий почувствовал вкус победы.

Но до победы было еще далеко – справа и слева, не вступая в бой, рязанские полки обходили свежие монгольские тумены, в глубине равнины темнели густые ряды приближающейся конницы, и Юрий Ингваревич начал осознавать, что все может кончиться очень плохо. Его план разбить монгольскую орду по частям явно не удался – рязанцам просто не хватило на это сил, а потому надо было думать уже о том, как бы спасти русскую рать от приближающего разгрома. Серое зимнее небо затянуло тучами, повалил густой, крупный снег, и Юрий Ингваревич решил, что в этой непогоде ему удастся отвести войска к лесу, где монголы не смогут их достать. Рязанская рать стягивалась в кулак, князья и воеводы пересаживались на запасных коней, чтобы вновь вести свои дружины в бой, только на этот раз речь шла уже не о победе, а о собственном спасении. Тело Всеволода Михайловича положили поперек седла и крепко привязали веревками, надеясь отвезти в Пронск и достойно захоронить. Многие гридни, потерявшие лошадей, встали в ряды ополченцев, укрепляя передние шеренги, и рязанская рать двинулась через залитое кровью поле, заваленное телами тысяч павших воинов.

Однако старый Субудай, который руководил сражением с монгольской стороны, не собирался выпускать рязанского князя из той ловушки, в которую тот сам себя завел, – тысячи конных лучников, вынырнув из-за снежной пелены, обрушили на русское войско настоящий ливень стрел. Люди падали десятками на окровавленный снег, потери начали расти с катастрофической быстротой, а до спасительного леса было не близко. Дружинники прикрывались большими миндалевидными и круглыми щитами, стрелы отскакивали от их шлемов и панцирей, а вот ополченцам приходилось нелегко – без кольчуг и доспехов, с самодельными щитами они были обречены. Длинные монгольские стрелы прошивали овчинные полушубки, насквозь пробивали меховые шапки, раскалывали деревянные, обтянутые шкурами щиты – но рязанцы упорно продолжали идти к лесу, устилая свой путь телами павших. Видя, что наскоками конных лучников противника не сломить, Субудай меняет тактику – монгольские всадники скрылись за снежной завесой, и земля загудела от топота идущей в атаку тяжелой кавалерии. Рязанские ратники теснее сомкнули ряды, и их строй мгновенно ощетинился рогатинами и копьями – монголы ударили разом и со всех сторон. В страшной рукопашной схватке русские отбросили монгольских багатуров, но на смену потрепанным тысячам шла новая волна степняков, а за ней готовились вступить в бой новые сотни свежих бойцов. Сеча не затихала ни на минуту, гридни и ополченцы навалили перед строем целый вал из убитых людей и лошадей, но русских воев становилось все меньше и меньше, а те, кто еще сражался, валились с ног от усталости. Под ударами стрел и копий свалился из седла на истоптанный снег Юрий Муромский, Олега Красного, который изнемогал от многочисленных ран, выдернули арканом из седла и утащили в полон, а князь Юрий, лишившись коня, стоял в первом ряду и рубился мечом, как простой ратник. Возможно, в эти последние минуты своей жизни он осознал, какую страшную ошибку допустил, решившись сразиться с Батыем в чистом поле один, без суздальских полков. Что этим поступком он обрек на погибель не только себя, князей-родственников и рязанскую рать, а всю свою землю, свой любимый город и всю Северо-Восточную Русь, поскольку владимирские дружины будут биться с ордой в одиночку. И когда монголам, наконец удалось развалить рязанский строй и разбить битву на десятки отдельных схваток и столкновений, для Юрия Игоревича все было кончено. Под ударами кривых мечей нукеров рязанский князь пал на поле брани, а княжеский стяг рухнул на снег и был затоптан копытами коней торжествующих победителей. Битва закончилась, монголы преследовали и рубили немногих пытавшихся спастись в лесу, а по полю сражения уже ездили многочисленные всадники, высматривая раненых рязанских воинов и добивая их ударами копий. После этого побоища Рязань была обречена.

* * *

При описании боевых действий на подступах к Рязани основным источником мне служила «Повесть о разорении Рязани Батыем», и вот почему. Дело в том, что летописные известия о событиях, которые предшествовали взятию города, довольно скупы и противоречивы. Лаврентьевская летопись о битве молчит, и, исходя из ее текста, получается, что князь Юрий погиб во время штурма города вместе со всей своей семьей, а полевого сражения с монголами как будто и не было. Еще более путаны и невнятны сообщения Ипатьевского летописного свода, но это как раз вполне объяснимо, поскольку интересующие нас события были описаны в Галицко-Волынской летописи, которая являлась одним из разделов этого свода. Галицкий летописец явно не обладал всей полнотой информации о рязанской трагедии, да и к князьям Северо-Восточной Руси был настроен негативно. Опять же, очень непонятным является следующее его сообщение о монгольском вторжении в рязанские пределы: «Первое их нашествие было на Рязанскую землю, и взяли они приступом город Рязань, выманили обманом князя Юрия и привели к Пронску, ведь княгиня его была в то время в Пронске. Обманом выманили и княгиню, и убили князя Юрия и его княгиню ». И здесь возникает логичный вопрос – а откуда в таком случае монголы выманили князя Юрия, если к этому времени взяли Рязань приступом? Он что, ушел в леса и скрылся там, как партизан? И что делала в это страшное время княгиня в Пронске, ведь Рязань была столицей, да и укрепления ее были куда мощнее! К тому же в Лаврентьевской летописи указано четко, что сначала был взят Пронск, а затем Рязань: «начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили ее до Пронска, и взяли все Рязанское княжество ». Но ключевым, на мой взгляд, является сообщение Тверской летописи: «Князь же Юрий Рязанский заперся в городе с жителями, а князь Роман отступил к Коломне со своими людьми. И взяли татары приступом город двадцать первого декабря, на память святой мученицы Ульяны, убили князя Юрия Ингваревича и его княгиню …» Здесь особо интересен тот момент, где автор заостряет внимание на том, с кем именно рязанский князь заперся в городе – с жителями, а не с войском, а также то, что коломенская дружина в обороне столицы княжества не участвовала. А это могло произойти только в одном случае – если рязанское войско было уничтожено монголами, а полк князя Романа в этом бою участия не принимал, поскольку именно он вскоре вместе с суздальскими полками вступит в битву с захватчиками под Коломной. Вряд ли полководцы Батыя дали бы уйти с поля боя Роману Ингваревичу, а тем более увести с собой боеспособные войска, ведь до Коломны идти очень далеко, а используя численное преимущество и превосходство в маневренности, степняки могли бы уничтожить этот отряд на марше. Это же подтверждается и Новгородской летописью, где четко сказано, что Рязань сражалась сама по себе, а «князь же Роман Ингваревич стал биться против них (монголов) со своими людьми ».

Что характерно, в «Повести о разорении Рязани Батыем» подобных нестыковок не наблюдается, и каждое действие поддается логическому объяснению – монгольский хан убийством сына спровоцировал рязанского князя на бой в невыгодных условиях, а уничтожив рязанское войско в чистом поле, заодно уничтожил и намечавшийся военный союз между Рязанью и Владимиром-Суздальским. Князь Роман Ингваревич в числе участников битвы не назван, а что касается Глеба Коломенского, упомянутого автором «Повести», как отметил академик Д.С. Лихачев, «последний упоминается не во всех списках и по летописи не известен ». К слову сказать, именно в княжеских именах автор и создает путаницу – вместо муромского князя Юрия, он называет его отца Давида, умершего в 1228 г., а князя Олега Красного, не брата, как в «Повести», а племянника князя Юрия попавшего в плен к Батыю, объявляет казненным по приказу хана. В действительности Олег находился в плену до 1252 г., вернулся в свое княжество и умер в марте 1258 г., будучи рязанским князем. Тщательно анализируя повесть, Д.С. Лихачев сделал очень интересное наблюдение: «Автор имел в своем распоряжении Рязанскую летопись, современную событиям, весьма вероятно, краткую, без упоминания имен защитников Рязани. Отрывки именно этой летописи дошли до нас в составе Новгородской первой летописи. Вот почему между рассказом Новгородской первой летописи о событиях нашествия Батыя и «Повестью о разорении Рязани» имеются буквальные совпадения. Впоследствии эта летопись была утрачена в самой Рязани ». А поскольку имена князей в летописи не указывались, а автор точными сведениями о них не располагал, то и возникла та самая путаница.

Но все дело в том, что другим источником, которым пользовался безымянный автор при написании своего произведения, были народные сказания и местные предания. Академик Лихачев считал, что сама «Повесть» была составлена в первой половине XIV века, когда все легенды, касающиеся монгольского нашествия, были на слуху. «Именно они-то не только дали автору «Повести» основные сведения, но и определили художественную форму «Повести», сообщив ей и местный колорит, и глубину настроения, отобрав и художественные средства выражения ». Поэтому, на мой взгляд, именно сочетание народных преданий вместе со сведениями официального летописания и делают «Повесть о разорении Рязани Батыем» самым важным источником по изучению той катастрофы, которая произошла зимой 1237 г. на рязанской земле.

Теперь что касается самого сражения – в том, что именно рязанские полки атаковали монголов, сомневаться не приходится, в «Повести» о действиях князя Юрия прописано четко: «И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских, и напали на него». На мой взгляд, нет смысла трактовать «границы рязанские» так, как будто сражение произошло на реке Воронеже, куда его стараются иногда поместить. Да, ставка Батыя была на реке Воронеже, но не более того, вести в такую даль свои полки у князя Юрия нужды не было никакой, в открытой степи монголы просто раздавили бы рязанцев и не заметили. Скорее всего, определенную путаницу вносит сообщение Тверской летописи – «Князья же рязанские, Юрий Ингваревич, и братья его Олег и Роман Ингваревичи, и муромские князья, и пронские решили сражаться с ними, не пуская их в свою землю. Вышли они против татар на Воронеж и так ответили послам Батыя: «Когда нас всех не будет в живых, то все это ваше будет ». Здесь автор все свалил в кучу – посольство на реку Воронеж князя Федора и его ответ Батыю, совещание рязанских князей и сбор объединенной рати, поход навстречу монголам и… А вот о самом главном – о сражении – ни слова, как будто его и не было! Исходя из текста, получается, что, собрав полки со всей Рязанской земли, ее князья привели их на реку Воронеж, еще раз оскорбили монгольского хана, а потом разошлись по своим уделам. И после этого послали гонцов к князю Георгию с просьбой о помощи! Просто нелепица какая-то. Если же следовать «Повести», то все становится на свои места, во всех действиях видна логика и смысл – границы рязанские можно понять и так, что бой происходил недалеко от города. А раз Юрий Ингваревич сам атаковал врага, да еще нанес ему большие потери: «Много сильных полков Батыевых пало », то, скорее всего, ему удалось застать противника врасплох. А это было возможно только в одном случае – если князь Юрий сумел скрытно подвести и развернуть свои войска, что в степи было сделать практически невозможно. И раз так, то само действие должно было разворачиваться там, где есть леса, а такое место действительно было – большие лесные массивы находились к югу от Рязани, в 16–19 км от города, где они находятся и сейчас, только в XIII веке их площадь должна была быть значительно больше.

В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуни. Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингва- ревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, и во всяких людях, и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя, и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, что нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давидом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать, как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, и молил царя, чтоб не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю.

Но хвалился-грозился повоевать всю Русскую землю. И стал просить у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что есть у князя Федора Юрьевича Рязанского княгиня из царского рода и что всех прекраснее она красотой телесною. Царь Батый лукав был и немилостив в неверии своем, распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Безбожный царь Батый разъярился и оскорбился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велся бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал.

И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина; и увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии, и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича. Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое - князя Ивана Федоровича, и как услышала она эти смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти. И услышал великий князь Юрий Ингваревич об убиении безбожным царем возлюбленного сына своего, блаженного князя Федора, и других князей, и что перебито много лучших людей, и стал плакать о них с великой княгиней и с другими княгинями и с братией своей. И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки. И увидел князь великий Юрий Ингваревич братию свою, и бояр своих, и воевод, храбро и мужественно скачущих, воздел руки к небу и сказал со слезами: «Избавь нас, боже, от врагов наших. И от подымавшихся на нас освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых, и от множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок». И сковал братии своей: «О государи мои братия, если из рук господних благое приняли, то и злое не потерпим ли?! Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые божий церкви, и за веру христианскую, и за отчизну отца нашего великого князя Ингваря Святославича». И пошел в церковь Успения пресвятой владычицы Богородицы. И плакал много перед образом пречистой Богородицы, и молился великому чудотворцу Николе и сродникам своим Борису и Глебу. И дал последнее целование великой княгине Агриппине Ростиславовне, и принял благословение от епископа и всех священнослужителей. И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских. И напали на него, и стали биться с ним крепко и мужественно, и была сеча зла и ужасна. Много сильных полков Батыевых пало. И увидел царь Батый, что сила рязанская бьется крепко и мужественно, и испугался. Но против гнева божия кто постоит! Батыевы же силы велики были и непреоборимы; один рязанец бился с тысячей, а два - с десятью тысячами. И видел князь великий, что убит брат его, князь Давыд Ингваревич, и воскликнул: «О братия моя милая! Князь Давыд, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сей чаши не изопьем!» И пересели с коня на конь и начали биться упорно. Через многие сильные полки Батыевы проезжали насквозь, храбро и мужественно сражаясь, так что все полки татарские подивились крепости и мужеству рязанского воинства. И едва одолели их сильные полки татарские. Здесь убит был благоверный великий князь Юрий Ингваревич, брат его князь Давыд Ингваревич Муромский, брат его князь Глеб Ингваревич Коломенский, брат их Всеволод Пронский и многие князья местные, и воеводы крепкие, и воинство: удальцы и резвецы рязанские. Все равно умерли и единую чашу смертную испили. Ни один из них не повернул назад, но все вместе полегли мертвые. Все это навел бог грехов ради наших.

А князя Олега Ингваревича захватили еле живого. Царь же, увидев многие свои полки побитыми, стал сильно скорбеть и ужасаться, видя множество убитых из своих войск татарских. И стал воевать Рязанскую землю, ведя убивать, рубить и жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река обильная, грехов ради наших.

И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго, изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тяжких ран, и к своей вере склонить. Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого бога и испил чашу смертную вместе со всею своею братьею. И стал воевать царь Батый окаянный Рязанскую землю, и пошел ко граду Рязани. И осадил град, и бились пять дней неотступно. Батыево войско переменялось, а горожане бессменно бились. И многих горожан убили, а иных ранили, а иные от великих трудов изнемогли. А в шестой день спозаранку пошли поганые на город - одни с огнями, другие с пороками, а третьи с бесчисленными лестницами - и взяли град Рязань месяца декабря в двадцать первый день. И пришли в церковь соборную пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину, мать великого князя, со снохами и прочими княгинями посекли мечами а епископа и священников огню предали - во святой церкви пожгли, и иные многие от оружия пали. И в городе многих людей, и жен, и детей мечами посекли. А других в реке потопили, а священников и иноков без остатка посекли, и весь град пожгли, и всю красоту прославленную, и богатство рязанское, и сродников их - князей киевских и черниговских - захватили. А храмы божий разорили и во святых алтарях много крови пролили. И не осталось в городе ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего - ни отца и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые. И было все то за грехи наши.

И увидел безбожный царь Батый страшное пролитие крови христианской, и еще больше разъярился и ожесточился, и пошел на город Суздаль и на Владимир, собираясь Русскую землю пленить, и веру христианскую искоренить, и церкви божии до основания разорить.

И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую, и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался в город Рязань, и увидел город разоренный, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем. И собрал небольшую дружину - тысячу семьсот человек, которых бог сохранил вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и сме- шалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился. И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю. Царь Батый стал их спрашивать; «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же ответили: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу - рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шу- рича своего Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостов- рул же похвалился перед царем, обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество пороков, и стали бить по нему из бесчисленных пороков, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчак-беями, и стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И сказали они царю: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отця наши не рассказывали нам: Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно, на конях разъезжая, бьются - один с тысячею, а два - с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища». И сказал царь Батый, глядя на тело Евпатьево: «о Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своей дружиною и многих богатырей сильной орды моей побил и много полков разбил. Если бы такой вот служил у меня, - держал бы его у самого сердца своего». И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им.

Князь Ингварь Ингваревич был в то время в Чернигове, у брата своего князя Михаила Всеволодовича Черниговского, сохранен богом от злого того отступника и врага христианского. И пришел из Чернигова в землю Рязанскую, в свою отчину, и увидел ее пусту, и услышал, что братья его все убиты нечестивым, законопреступным царем Батыем, и пришел во град Рязань, и увидел город разоренным, а мать свою, и снох своих, и сродников своих, и многое множество людей лежащих мертвыми, город разорен и церкви пожжены, и все узорочье из казны черниговской и рязанской взято. Увидел князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как сладкий орган звучащий. И от великого того крика и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и отходили на ветру. И с трудом ожила душа его в нем. Кто не восплачется о такой погибели, кто не возрыдает о стольких людях народа православного, кто не пожалеет стольких убитых великих государей, кто не застонет от такого пленения?

Разбирая трупы убитых, князь Ингварь Ингваревич нашел тело матери своей великой княгини Агриппины Ростиславовны, и узнал своих снох, и призвал попов из сел, которых бог сохранил, и похоронил матерь свою и снох своих с плачем великим вместо псалмов и песнопений церковных: сильно кричал и рыдал. И похоронил остальные тела мертвых, и очистил город, и освятил. И собралось малое число людей, и немного утешил их. И плакал беспрестанно, поминая матерь свою, братию свою, и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее. Всего случилось по грехам нашим. Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее, и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее - только дым и пепел; и церкви все погорели, и великая церковь внутри изгорела и почернела. И не только этот город пленен был, но и иные многие. Не стало в городе ни пения, ни звона; вместо радости -плач непрестанный. И пошел князь Ингварь Ингваревич туда, где побиты были нечестивым царем Батыем братья его: великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, брат его князь Давыд Ингваревич, брат его Всеволод Ингваревич, и многие князья местные, и бояре, и воеводы, и все воинство, и удальцы, и резвецы, узорочье рязанское. Лежали они все на земле опустошенной, на траве ковыле, снегом и льдом померкнувшие, никем не блюдо- мые. Звери тела их поели, и множество птиц их растерзало. Все лежали, все вместе умерли, единую чашу испили смертную. И увидел князь Ингварь Ингваревич великое множество мертвых тел лежащих, и воскричал горько громким голосом, как труба звучащая, и бил себя в грудь руками, и падал на землю. Слезы его из очей как поток текли, и говорил он жалостно: «О милая моя братия и воинство! Как уснули вы, жизни мои драгоценные? Меня одного оставили в такой погибели! Почему не умер я раньше вас? И куда скрылись вы из очей моих, и куда ушли вы, сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои недозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему, государи мои> не посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей - великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано заходящее, месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые; чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой, лица ваши потемнели от тления. О, милая моя братия и дружина ласковая, уже не повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Немного порадовался с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер, чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! о дубравы! Поплачьте со мною! Как опишу и как назову день тот, в который погибло столько государей и многое узорочье рязанское - удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все равно умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает».

Было тогда много тоски, и скорби, и слез, и вздохов, и страха, и трепета от всех тех злых, которые напали на нас. И воздел руки к небу великий князь Ингварь Ингваревич, и воззвал со слезами, говоря: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая владычица, матерь Христа, бога нашего, не оставь меня в годину печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои воинство, помогите мне во святых ваших молитвах на врагов наших - на агарян и внуков рода Измаила».

И стал разбирать князь Ингварь Ингваревич тела мертвых, и взял тела братьев своих - великого князя Юрия Ингваревича, и князя Давыда Ингваревича Муромского, и князя Глеба Ингваревича Коломенского, и других князей местных - своих сродников, и многих бояр, и воевод, и ближних, знаемых ему, и принес их во град Рязань, и похоронил их с честью, а тела других тут же на пустой земле собрал и надгробное отпевание совершил. И, похоронив так, пошел князь Ингварь Ингваревич ко граду Пронску, и собрал рассеченные части тела брата своего благоверного и христолюбивого князя Олега Ингваревича, и повелел нести их во град Рязань, а честную главу его сам князь великий Ингварь Ингваревич до града понес, и целовал ее любезно, и положил его с великим князем Юрием Ингваревичем в одном гробу. А братьев своих, князя Давыда Ингваревича да князя Глеба Ингваревича, положил в одном гробу близ могилы тех. Потом пошел князь Ингварь Ингваревич на реку на Воронеж, где убит был князь Федор Юрьевич Рязанский, и взял тело честное его, и плакал над ним долгое время. И принес в область его к иконе великого чудотворца Николы Корсунского, и похоронил его вместе с благоверной княгиней Евпраксией и сыном их князем Иваном Федоровичем Постником во едином месте. И поставил над ними кресты каменные. И по той причине зовется великого чудотворца Николы икона Заразской, что благоверная княгиня Евпрак- сия с сыном своим князем Иваном сама себя на том месте «заразила» (разбила).

Памятники литературы Древней Руси. XIII век / пер. Д.С. Лихачева. М., 1981. С. 184-200.

Через два года после перенесения иконы Николы Чудотворца, на Русь приходит безбожный царь Батый. Он становится со своим войском на реке Воронеже около Рязани. Батый посылает послов к рязанскому князю Юрию Ингоревичу, предлагая следующие условия: рязанский князь сразу же отдаст по десятой части всего - земли, людей, богатств. Юрий Ингоревич просит военной помощи у великого князя владимирского Георгия Всеволодовича. Георгий Всеволодович отказывается помочь, желая воевать с Батыем самостоятельно. Тогда Юрий Ингоревич созывает князей - своих ближайших соседей и родственников на совет, что же предпринять.

Рязанский князь посылает к Батыю своего сына Федора Юрьевича с дарами и просьбой не нападать на Рязанскую землю. Безбожный царь Батый был «льстив и немилостив». Приняв дары, он лживо обещает не нападать на Рязань, но при этом не оставляет своего намерения, более того, желает, чтобы рязанцы привели к нему «на блуд» жён и дочерей. Узнав от одного предателя, рязанского вельможи, что у самого Федора Юрьевича есть красавица жена, Батый обращается к нему с таким «предложением». Князь Федор Юрьевич отказывает Батыю, за что тот повелевает убить его и бросить тело князя на растерзание диким зверям и птицам.

Только одному слуге из свиты Федора Юрьевича удаётся скрыться от Батыя. Он-то и приносит страшную весть о гибели князя в Рязань. Услышав это, княгиня Евпраксия, жена Федора Юрьевича, бросается из окна высокого терема вместе со своим маленьким сыном Иваном Федоровичем. Княгиня и малолетний князь «заразися» до смерти. С тех пор икона Николы Чудотворца, находящаяся в Рязани, называется иконой Николы Заразского. Много часов стоит по всему городу плач.

«Отдохнув от плача», Юрий Ингоревич собирает своё войско. В битве с Батыем погибают многие князья. Тяжело ранят князя Олега Ингоревича. Увидев его, изнемогающего от ран, Батый предлагает ему перейти на свою сторону, а за это Батый прикажет его вылечить. Олег отказывается, за что хан приказывает разрубить его на куски.

Подойдя к городу, войско Батыя обступает его, и начинается непрерывная пятидневная битва. Причём если татарские воины сменяются, то жители Рязани бьются бессменно. Сражение заканчивается падением Рязани. Заняв Рязань, татары грабят и убивают жителей города. Так, они совершают великое святотатство - убивают в церкви княгиню Агрипину, мать великого князя, других княгинь и княжон, находившихся с ней, а также епископа и священников.

В это время брат рязанского князя Юрия Ингоревича Ингварь Ингоревич находится в Чернигове, вместе с ним - рязанский вельможа Евпатий Коловрат. Они спешат на помощь Рязани, но прибывают уже после её разорения. Евпатий собирает дружину и идёт сражаться с татарами. Он внезапно нападает на войско Батыя и «сечёт их без милости» так, что «мечи тупятся». Татары поражены храбростью и удалью русских и, в частности, доблестью Евпатия Коловрата. Шурин Батыя Хостоврул хвастает, что захватит Евпатия и русских дружинников живыми. Евпатий и Хостоврул сходятся в поединке, в котором русский богатырь рассекает Батыева шурина пополам «до седла». Татарам всё-таки удаётся убить Евпатия Коловрата, но они боятся его даже мёртвого. Автор указывает, что татары испытывают уважение к русским храбрецам, а царь Батый говорит: «Если бы у меня служил такой человек, то я бы его к себе приблизил».

Ингварь Ингоревич в это время оплакивает своих братьев, мать и родственников. Он приказывает найти трупы Юрия Ингоревича, Олега Ингоревича и других братьев, а также Федора Юрьевича, его жены и сына и хоронит их с христианскими почестями. Ингварь Ингоревич становится рязанским князем, а затем «обновляет» землю Рязанскую: строит заново церкви, монастыри, собирает людей. Автор заканчивает «Повесть...» так: «И стала христианам радость, ибо избавил их Бог крепкою рукою своею от безбожного царя Батыя».

Пересказала

Сегодня исследователи, изучающие влияние монголо-татар на завоеванные народы и страны, пришли к довольно интересным выводам. На основе множества фактов было сделано заключение, что татарское владычество вовсе не привело эти народы и государства в упадок. Их развитие продолжалось, причем в этом развитии огромную роль сыграли именно монголы.

Чингиз хан

Чингиз хан являлся одним из величайших деятелей средневековья. Действительно, он создал Монгольскую империю, земли которой простирались от Тихого океана до Адриатического моря. Считается, что именно Чингиз хан заложил прочную основу государственности, что именно он основал мощную армию, а затем и всю систему законов Монгольской империи.

Действительно, огромные заслуги Чингиз хана во всех перечисленных процессах неоспоримы. Однако существует мнение, что дело не только в сильной личности Чингиз хана, но и в традициях монголов. Так, основываясь на это мнение, некоторые исследователи утверждают, что один человек не в силах «превратить» простых кочевников в мощнейшую по тем временам армию, а уж тем более заставить свободолюбивый народ кочевников подчиняться законам государственного строительства.

Эти исследователи утверждают, что монголо-татары давно имели традиции государственности, дисциплина в армии была развита с древнейших времен. И действительно, веками на этой территории существовали древние империи гуннов, гёк-тюрков, различные каганаты и ханства. Что уж говорить о сильной армии, существование которой позволило гуннам в свое время обложить данью даже Римскую империю.

По мнению этих ученых, Чингиз хан просто объединил раздробленную Монголию и стал первым правителем уже единой империи. Исследователи сравнивают объединение Монголии с процессом создания централизованного государства во Франции. Они утверждают, что созыв курултая, на котором был избран каганом Чингиз хан, очень схож с созывом Генеральных штатов во Франции в 1302 году. Оба эти «съезда» положили конец раздробленности и объединении государства под властью одного монарха. Конечно, с данной точкой зрения можно поспорить, но выглядит она весьма интересно.

Несчастные невольники или уважаемые созидатели?

Период монголо-татарского владычества, как на Руси, так и в других регионах многие связывают с понятиями «иго», «гнет». В подтверждение этого ученые приводят различные тексты летописей, говорят о разрушенных храмах, сгоревших городах, порабощении искусных ремесленниках и мастерах.

Однако, мы прекрасно знаем, что в летописях того времени, значения многих исторических событий были сильно преувеличены. Различные факты, в противовес этим летописям, говорят о том, что татары вовсе не трогали сдавшихся. Вот что написано в «Великой Ясе» Чингиз хана: «когда необходимо писать восставшим, не запугивайте их силой и великим размером вашей армии, а только скажите: «Если вы добровольно сдадитесь, то вы найдете хорошее обращение и покой, но если вы сопротивляетесь – что с нашей стороны мы можем знать? Вечный Бог знает, что случится с вами» (по Абу-ль-Фараджу). От монголов можно было откупиться, т.е. выплатить определенную дань и остаться в безопасности (так, например, город Тебриз откупался от монголов четыре раза!).

Среди пленников монголы особенно выделяли ремесленников и людей науки. Негативно смотрим мы на то, что искусных ремесленников, архитекторов, ученых из покоренных стран монголы отправляли в свою столицу. Сразу возникает образ несчастного раба с колодкой на шее. Но так ли это было в действительности?

Многие факты показывают, что монголы относились к захваченным мастерам и ученым с огромным уважением. Так при дворе Чингиз хана служили советниками китайские ученые и мусульманские улемы (ученые). Из различных источников нам становится известно, что воспитателями чингизидов также были захваченные монголами учителя и мудрецы. Монгольские правители финансировали строительство различных научных центров, медресе, обсерваторий и даже университетов. Так, например, при содействии одного из монгольских ханов известным историком Фазлуллахом Рашид ад-Дином было основано высшее медресе, т.е. университет в Тебризе (Южный Азербайджан).

Если говорить о простых ремесленниках и мастерах, то и они ни в чем не испытывали нужды при дворах монгольских ханов. Здания и различные изделия, созданные руками захваченных монголами мастеров украшали столицу и другие города Монгольской империи.

Нельзя говорить также, что в период владычества Золотой Орды Русь переживала длительный кризис. Исследования, проведенные учеными в Поволжье, показывают, что кризис на Руси продолжался недолго, только в период самих походов татар, т.е в период войны, а после, когда Русь стала зависеть от золотоордынских ханов начался новый этап развития русской культуры и быта. За период владычества Золотой Орды (настоящее тюркское название этого государства Гёк Орду – Синяя Орда) было начато строительство более 100 городов и поселений. Именно татары принесли на Русь новые способы металлообработки, познакомили русских мастеров со способами литья чугуна. Что здесь скажешь, если есть мнение, основанное не на пустом месте, что Кремль в Москве строили именно татарские зодчие. Раскопки показали, что первые астрономические приборы появляются в Поволжье, а затем и на Руси только после прихода монголов (следствие того, что монголы пользовались достижениями мусульманского Востока). Кстати, если говорить об астрономии, то именно при монголах в 1259 году была основана одна из древнейших обсерваторий Востока – Марагинская обсерватория в Азербайджане (основатель Насир ад-Дин Туси).

Сильная власть – сильное государство

Созданная Чингиз ханом сильная государственная власть являлась опорой всей системы монгольского владычества. Законы и порядок соблюдались со всей строгостью. Нарушение законов каралось очень жестоко. Хан Хивы и историк Абу-ль-Гази (1605-1664) писал по поводу установленных монголами законов: "Во всех местах между Ираном и Тураном царило такое спокойствие, что человек, отправившись с востока на запад, надев на голову золотую тарелку, не мог подвергнуться нападению со стороны кого бы то ни было".

Действительно, монголо-татары создали все условия для развития общественно-политической системы в империи. Татарскими ханами создавались новые законы, проводились различные реформы. Так Газан хан из династии Хулагуидов для выведения страны из кризиса провел ряд реформ: земельную, налоговую, судебную, почтовую, денежную, религиозную. Одна лишь налоговая реформа упорядочила сбор налогов с населения, запретила местным правителям вмешиваться в систему налогообложения. Это показывает насколько был высок уровень развития государства.

Что касается налогов, то здесь интересна схема сбора дани с русских земель. Так, сбором дани занималась именно Москва. Порядок установленный золотоордынскими ханами имел такую схему: московские князья собирали налоги с других русских княжеств, а затем отправляли дань в Орду. Данный факт четко показывает, что Золотая Орда не только не препятствовала возвышению Москвы, но и сама поддерживала этот процесс. Князья собирали со своих земель уже не дань для захватчиков, а налоги в казну собственного же царя-хана, восседавшего в своей столице – городе Сарай-Бату (близ нынешней Астрахани).

Этот факт весьма важен, ведь идею законной сильной монархии на Русь принесли именно монголо-татары. Как известно, по всей Руси только ханы Золотой Орды носили титул царь. И если учесть, что правители Золотой Орды не присвоили этот титул, а получили его от самих русских, то это говорит об уважении и признании населением Руси ханов и их власти. Ведь до сих пор русские называли царями (и то лишь символично) только императоров Византии. Получается, что в то время как Русь страдала от раздробленности и произвола князей, именно монголо-татары объединили русские земли под властью единого хана-царя и спасли страну от раздробленности. Ханская (царская) власть положила начало идеи объединения русских земель под властью одного монарха. Действительно, если взглянуть на историю Руси, здесь никогда не было одного «главного» монарха, даже самый высший титул «великий князь» не был равным титулу «царь». Потом, когда московские князья подняли мятеж против царя-хана и свергли власть татар, только тогда Иван III принял титул царя, а до этого никто не мог сделать этого, ибо законный царь восседал в Орде.

Бату – внук Чингиз хана

В 1237 году Русь и Восточная Европа подверглись завоеванию со стороны орд внука Чингиз хана Бату Саин хана (хана Батыя). То как русские летописцы описывают это событие, заставляет человека вздрогнуть от жестокости и коварства этого «безбожного» хана. Однако все ли было так, как пишут летописцы? Многие исследователи этого периода дают на это ответ.

Эти исследователи считают, что чрезмерная жестокость татарских ханов и нойонов (князей), так красочно описываемая летописцами, не больше чем преувеличение. Конечно, было бы неправильно обвинять летописцев в таких преувеличениях. Ведь татары были завоевателями, а летописцы – покоренными. Однако именно факт субъективности летописцев показывает, что в этом вопросе нельзя полностью опираться только на данные летописей.

Тот факт, что, описывая Бату хана, летописцы называют его царем, уже говорит об уважительном к нему отношении. Более того, некоторые независимые исследователи уверены, что слова «безбожные», «поганые» и т.п. в адрес монголо-татар – это поздняя вставка. Так, по теории Г.В.Носовского и А.Т.Фоменко, представители романовской династии переписали историю России, что было необходимо с точки зрения политики: «После свержения Романовыми старой русской царской династии, которую мы условно назвали «Ордынской», - начался политически необходимый для новой династии процесс переписывания древнерусской истории «в пользу Романовых». Несмотря на то, что в общем теория этих исследователей не вполне состоятельна (но это уже другая история), версия о «переписывании» истории в угоду политикам вполне заслуживает внимания.

Также существует интересное мнение, что летописцы, говоря о Бату хане как о царе, не имели ввиду правителя какой-то другой страны, а называли его своим царем. Как же можно своего царя именовать безбожным?

Что уж говорить о том, что названным сыном «безбожного царя Батыя» был не кто иной как православный князь Александр Ярославович «по прозвищу Невский», который сам ходил на поклон «отцу». Кстати есть предположение, что татары помогали войску Невского в сражениях со шведами.

«Безбожные» монголы отличались своей веротерпимостью. Основывая свое государство, Бату хан не стал навязывать Руси ни язычество, ни буддизм, ни ламаизм. Та же ситуация наблюдалась и после принятия золотоордынцами в начале XIV века ислама в качестве государственной религии. Понятие «насильственное насаждение религии» не было присуще татарам.

В Галицко-Волынской летописи (XIII век), однако, говорится о том, что татары заставляли покоренных правителей поклоняться своим «богам»: «Приходивших к ним царей, князей и вельмож водили вокруг куста для поклонения солнцу, луне, земле, дьяволу и умершим и находящимся в аду их отцам, дедам и матерям. О, гнусное их обольщение!» Здесь следует сказать, что у татар существовало поверье, что огонь очищает от злых духов и намерений (точно как наш Новруз байрамы). Все кто шли к хану, должны были пройти мимо двух подожженных кустов, чтобы «очистить свои помыслы, избавиться от дурных мыслей». В летописи повествуется именно об этом обычае, а не о насильственном принуждении поклоняться «татарским богам».

Иго ли это было?

Как мы видим, завоеванные монголами страны вовсе не пришли в упадок. Хозяйство, которое как утверждают различные ученые, было разрушено до основания, возродилось сразу же после окончания войн. Хотя и утверждают различные источники, что «едва города восстанавливались, как из них выкачивали деньги для уплаты дани», но эти же источники себя опровергают так легко дописывая: «но все-таки развитие продолжалось».

Нет, не только разрушения принесли с собой монголы. Наоборот, благодаря монгольскому нашествию и «игу» на Руси узнали, что такое астрономия, строились новые поселения, причем в основном без стен и частоколов (что косвенно свидетельствует о том, что в пределах как Монгольской империи, так и Руси было достаточно безопасно), ширилась торговля западных стран с восточными, способствовавшая еще большему развитию городов. Европа признала Русь как равное государство только после появления здесь титула царь, которое принесли с собой татарские ханы.

Сегодня становится известно, что урон, нанесенный татарами земледелию, был не более сильным, чем во времена других войн. Однако часто забывается, что именно монгольское нашествие и «иго» дало огромное развитие животноводству в завоеванных монголами странах.

Смерть и разрушения, которые принесли войны татар с другими народами, окупаются в данном случае созданием порядка и более долговечного мира и стабильности. Как говорил сам Чингиз хан: «Чтобы всюду водворить мир, нужна вначале война! Наши старики в степи не зря учат: «Только когда ты убьешь твоего непримиримого врага, то и вдали и вблизи станет спокойно». Да, возможно и есть в этих словах жестокость, но это отнюдь не уменьшает роли Чингиз хана и его империи в истории человечества.